Война

Anton

Сами знаете откуда:

rus · Зарегистрирован: 26.10.2009 Сообщения: 189

Что такое пролетариат?

Этимологически слово «пролетариат» происходит из латыни, в Древнем Риме этим термином обозначалось низшее сословие. Буквально слово «пролетарий» происходит от proles — потомство, т. е. обозначает «неимущий, имеющий только потомство» .В новое время термин стал использоваться в европейских языках для обозначения низших, неимущих слоев общества. Маркс создает теорию этого общества, и так слово «пролетариат» приобретает четко очерченное значение, становится категорией для описания капитализма и перспектив его развития. Не составляет труда составить определение пролетариата, исходя из концепции Маркса. Это сделали авторы десятков словарей и интернет-сайтов. Сделаем и мы. Итак, согласно Марксу, пролетариат — эксплуатируемый класс буржуазного общества, не владеющий средствами производства и для поддержания собственной жизни вынужденный продавать свою рабочую силу капиталистам.

Как и любое другое, это определение — выжимка из теории. Маркс выводит его из понимания открытых им экономических и социальных механизмов капиталистического периода истории. В «Капитале» Маркс объясняет механизм, приводящий к образованию этого класса людей, «лишенных всего». Главной причиной бесправия и нищеты пролетариата является то, что пролетарий отчужден как от средств производства, так и от продукта собственного труда. Если ремесленник владел своим собственным станком и инструментом и продавал произведенный им продукт, то пролетарий работает на средствах производства, принадлежащих капиталисту, и продает последнему не продукт своего труда, а свою рабочую силу — на определенное время. Продажу рабочей силы можно представить как прокат какого-либо органа рабочего, скажем, его руки, которую капиталист использует для изготовления продукта, предназначенного для продажи. В этой сделке стоимость произведенного продукта не имеет значения для пролетария-продавца рабочей силы. Сколько бы пролетарий не произвел за время своей работы, капиталист заплатит ему лишь ту части этой стоимости, которая представляет собой эквивалент стоимости рабочей силы. Последняя же определяется суммой средств, необходимых для поддержания жизни и воспроизводства рабочего. Эта часть произведенной стоимости выплачивается рабочему в виде зарплаты.

Другая часть стоимости произведенного продукта — прибавочная стоимость — остается в собственности капиталиста и пускается последним в последующие циклы производства. Благодаря этому механизму присвоения и использования прибавочной стоимости (т.е. стоимости, создаваемой неоплаченным трудом), капиталист имеет возможность увеличивать свой капитал с каждым циклом производства. Соответственно, при капитализме постоянно действует тенденция к увеличению разрыва между капиталистом и каждым из работающих на него пролетариев. Учитывая то, что возросший в руках одного капиталиста капитал передается по наследству, на уровне всего общества с течением времени увеличивается пропасть между совокупностью капиталистов и совокупностью пролетариев — двумя противоположными классами. Этот увеличивающийся разрыв вытекает из самого факта существования прибавочной стоимости и проистекает из логики функционирования капитала как «самовозрастающей стоимости», «денег, приносящих деньги».

Исходя из природы капитала, Маркс показывает, как при капитализме коренным образом меняется структура всего общества. Если в прежних эксплуататорских обществах соотношение между классами было более или менее стабильно, то отличительной чертой капитализма является постоянное изменение этого соотношения, расширение пропасти между представителями капитала и труда. Как показывают Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», буржуазный способ производства вовлекает в себя все большее количество населения, раскалывая его на два противоположных и взаимодополняющих класса: «В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т. е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят ее лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал» . В работе «К критике гегелевской философии права» Маркс высказывает ту же самую мысль, характеризуя пролетариат как класс, образовавшийся в процессе разложения всех сословий, вызванном изменениями в характере производства.

Чем же был пролетариат во времена Маркса и чем он остается сегодня?

Надо сказать, что в ранних работах, написанных еще до «Капитала», пролетариат был для Маркса, прежде всего, олицетворением тотального бесправия, бедности, нищеты и полной утраты человека. В работе «К критике гегелевской философии права» Маркс называет пролетариат «классом, скованным радикальными цепями» , т.е. испытывающим предельную степень нищеты и бесправия. Вообще, надо сказать, что в этой ранней работе, написанной в 1844 году, слово «пролетариат», по сути, синонимично нищете, ее крайней степени. Здесь Маркс говорит о необходимости уничтожения пролетариата как об уничтожении униженного положения слоя людей. Таким образом, в своем анализе пролетариата как явления хронологически Маркс идет от факта тотального бесправия и бедности одного из слоев современного ему общества и в процессе создания своей политэкономической теории объясняет этот факт.

Тем не менее, исходя из этой теории, как я попыталась показать выше, нельзя ставить знак равенства между пролетариатом и тотальной нищетой. Если для эпохи Маркса гнет капитала выражался в сведении жизненных условий всех рабочих к полной нищете, что подробно описывает Энгельс в своем труде «Положение рабочего класса в Англии», то это вовсе не исключает возможности осуществления этой эксплуатации при дифференциации жизненных условий, образа жизни, статуса и прочих социальных характеристик работающих по найму. Дифференциация не отменяет законов функционирования капитала: мировой капитал продолжает возрастать. Об этом свидетельствуют данные об увеличивающихся состояниях ТНК, к настоящему времени сравнимых с бюджетами стран.

Таким образом, получается, что до сих пор капитал находит ресурс увеличения, и при этом позволяет некоторым слоям работающих по найму получать сверх минимума жизненных средств. Откуда же берется этот ресурс? Статистика свидетельствует о том, что на сегодняшний день капиталистическая тенденция к расхождению общественных полюсов в огромной степени проявляется в форме международной эксплуатации. Вот некоторые данные, позволяющие судить о ее масштабах. В 1913 отношение ВВП на душу населения в пяти самых богатых странах к пяти самым бедным странам составляло 11:1, в 1950 — 35:1, в 1973 — 44:1, а в 1992 — 72:1 . Таким образом, ресурс наращивания капитала в 19-20 веке развивался в огромной степени за счет международной эксплуатации, — и это весьма логично считать одной из причин улучшения жизненных условий пролетариев в развитых странах. В этих условиях положение «Капитала» о том, что зарплата пролетариев определяется стоимостью необходимых жизненных средств, выглядит спорным — и ниже я попытаюсь его проанализировать, исходя из изменившихся условий.

Правомерно ли вообще на сегодняшний день относить всех, получающих зарплату, к классу пролетариев? Надо признать, что в целом отношение к средствам производства по сей день является реальным основанием разделения общества. При этом, применительно к сегодняшней ситуации формальное определение класса пролетариата (как совокупности не владеющих средствами производства) оказывается недостаточным для того, чтобы обозначить различия между, скажем, высокооплачиваемыми менеджерами, шахтерами и дворниками-мигрантами. Очевидно, что по образу жизни, мировоззрению, статусу, уровню доходов представители этих групп населения отличаются. Так, высший менеджмент крупных компаний по всем перечисленным параметрам приближен к буржуазии. С другой стороны, рабочие, купившие минимальное количество акций своих предприятий, формально должны быть отнесены к мелкой буржуазии, но это не вполне согласуется с их образом жизни и другими социальными характеристиками. Таким образом, возникает проблема дополнительных критериев определения классовой принадлежности.

Что может быть таким дополнительным критерием? Уровень дохода? Социальный статус? «Интеллектуальный капитал»? Эту проблему пытаются решить многие марксисты. Эрик Райт в статье «Марксистские концепции классовой структуры» сопоставляет различные взгляды на современные классы.

Райт начинает с того, что все марксисты сходятся на том, что наемные работники, занятые физическим трудом в промышленности, принадлежат к рабочему классу, а владельцы семейных предприятий относятся к классу капиталистов. Разногласия касаются, прежде всего, некоторых «белых воротничков»: топ-менеджеров и высококвалифицированных инженерно-технических работников (ИТР).

Исследователь вводит понятие противоречивых классовых позиций, которые находятся между классом пролетариата и классом капиталистов. Райт исходит из того, что поскольку в современном капитализме процесс производства усложнился, явление собственности разложилось на составляющие. Для выполнения функций планирования и контроля сформировались особые — промежуточные — слои, к которым относятся топ-менеджеры, технократы и мастера. Не владея средствами производства, они образуют слои в общественной структуре, которые располагаются между классом капиталистов и классом пролетариев. Последние же отличаются тем, что на них не распространяется ни одна из составляющих собственности.

Автор статьи «К критике теории депролетаризации» Е.П. Феденко подходит к проблеме критериев выделения классов с другой стороны. Он исходит из определения эксплуатации как присвоения результатов чужого труда. Феденко считает, что «количественное соотношение предоставляемого товаропроизводителем обществу абстрактного труда, овеществленного в форме товаров и услуг и получаемого взамен от него абстрактного труда в денежной форме, — вот та основа, на которой должно проводиться классовое разграничение профессиональных групп. Если первое больше второго — мы имеем дело с пролетариатом, если меньше — с буржуа» . Утверждая зависимость классовой принадлежности от соотношения вложенного в производство и полученного в виде зарплаты абстрактного человеческого труда, Феденко четко делит общество на пролетариев и буржуа. На первый взгляд, такой количественный подход не противоречит логике. Действительно, если работник получает больше абстрактного человеческого труда, чем он вложил в производство, значит, он совершает с обществом неравный обмен и — эксплуатирует тех, кто вкладывает в производство больше труда, чем получает. В том случае, если присваивающий результаты чужого труда не является владельцем средств производства и работодателем и не эксплуатирует конкретных рабочих, он все равно косвенным образом является эксплуататором. Феденко называет его буржуа. Но насколько такой взгляд оправдан?

Чтобы ответить на этот вопрос, представляется, что необходимо посмотреть на «косвенную эксплуатацию» исторически. Надо понимать, что «косвенная эксплуатация» не является отличительной чертой современного капитализма. Аналогичное положение «косвенных эксплуататоров» всегда занимали государственные чиновники, полицейские, армейские офицеры, депутаты. Не являясь капиталистами, они получали жалование, позволявшее им вести образ жизни буржуа. Маркс выделял эту группу как особую, называя их непроизводительными работниками. Здесь важно понимать, что непроизводительность определяется не тем, трудится ли представитель какой-либо профессии или ведет праздный образ жизни, а тем, чем для капиталиста является его труд. Так, в случае промышленных рабочих, уборщиков, учителей и врачей частных клиник, основная функция этих работников состоит в том, чтобы вкладывать свой труд в производство продукта, который будет продан по стоимости, превышающей стоимость вложенной в его изготовление рабочей силы.

Что касается чиновников и других представителей привилегированных профессий, они необходимы капиталу для поддержания системы господства. Они выполняют функцию капиталистов по организации общественного производства в интересах капитала. Здесь важным моментом является то, что отношения между этими служащими и владельцами средств производства не вполне капиталистические. Это не отношения между трудом и капиталом, т.к. их главным моментом является не создание прибавочной стоимости, а поддержание системы. Соответственно, зарплата таких служащих не связана с минимумом, необходимым для поддержания жизни и воспроизводства, как происходит в случае рабочих.

Аналогично, работа высшего менеджмента состоит в выполнении капиталистических функций, и Эрик Райт показывает, как конкретно это происходит: функция контроля над производством отделяется от функции непосредственного владения. Из этой функции как раз и вырастает высокая, и, возможно, непропорциональная трудовому вкладу, заработная плата менеджеров. Но верно ли доводить аналогию до конца и считать высокооплачиваемых менеджеров непроизводительными работниками? Ведь, в отличие от чиновников, менеджеры непосредственно заняты на капиталистическом предприятии и участвуют в производстве продукта. От их трудового вклада, от того, как они скоординируют производство, зависит прибыль капиталиста, который за это платит им зарплату.

Конечно, надо признать, что в отличие от рабочих, эти работники непосредственно не воздействуют на объект труда. Но также непосредственно на него не воздействуют и уборщики, и электрики, и буфетчики, и операторы компьютеров... Очевидно, таким образом, что грань между производительными и непроизводительными работниками проходит не по линии непосредственного и опосредованного участия в производстве. Критерий производительности/непроизводительности работника связан ни с чем иным, как с производством прибавочной стоимости. А понятие «прибавочная стоимость» имеет смысл только тогда, когда имеет место «необходимый труд», т.е. труд, производящий эквивалент минимально необходимых средств для поддержания жизни и воспроизводства рабочего. Таковы господствующие отношения между трудом и капиталом при капитализме, таковы капиталистические отношения.

Во взаимодействии же между высшим менеджментом и капиталистом надо говорить о компоненте некапиталистических отношений. Исходя из того, что основная функция менеджера состоит в «производстве производства», причем, непременно в его капиталистической форме, исходя из осведомленности высшего менеджмента об эксплуататорском механизме этого производства, чисто капиталистические отношения между топ-менеджерами и капиталистами не могут воплотиться в жизнь. В противном случае, знания и осведомленность менеджеров при первом конфликте обратились бы против капитала. Чтобы обеспечить свое господство, капитал нуждается в привилегированной прослойке, зарплата которой не соотносится с минимально необходимыми средствами для поддержания жизни, а определяется уровнем жизни класса капиталистов, из которого функционально вырастает эта прослойка. В этом смысле топ-менеджеры не являются производительными работниками и пролетариями.

Что касается менеджеров среднего звена, мастеров и супервайзоров, их положение также представляется двойственным. Почему их зарплата превышает зарплату рабочих? По той ли причине, что их труд более сложен и их образование стоит дороже, или же, хотя бы в какой-то мере, по той причине, что капитал отдает им часть своих функций, как в случае топ-менеджеров? Если последнее верно, получается, что, укрупняясь, капитал создает новые прослойки работников, которые исполняют его функции, и с которыми он устанавливает «частично некапиталистические» отношения (т.е. отношения, которые не строятся вокруг соотношения необходимого и прибавочного труда).

Тем не менее, в современном мире далеко не все работники, участвующие в организации, планировании и контроле над производственным процессом, могут быть отнесены к привилегированным прослойкам. Дело в том, с укрупнением капитала, перечисленные функции усложняются и расщепляются, в том числе, на элементарные операции, как, например, ввод данных в компьютер. Таким образом, некоторые категории «белых воротничков» выполняют настолько отдельный фрагмент функции капиталиста, что не воспринимают этой функции в целом, не осознают ее как функцию. Часто такие работники заняты монотонным трудом, не требующим специального образования, трудом, который едва ли может называться умственным, несмотря на такие его атрибуты, как, например, компьютеры. Они рекрутируются из низших общественных слоев и получают зарплаты, не превышающие зарплат традиционных пролетариев — «синих воротничков». В этом состоит процесс пролетаризации труда — превращения все большего числа видов труда в труд на капиталиста, а также сопряженный с этим переход в ряды пролетариата тех общественных групп, которые ранее либо не были задействованы в капиталистическом производстве, либо занимали промежуточное положение. Пример пролетаризировавшихся работников последнего десятилетия приводит Карла Фриман в статье, посвященной работникам оффшорного предприятия в Барбадосе. Автор статьи называет компьютерных операторов, вводящих в систему данные с квиточков авиабилетов, «розовыми воротничками», т.к. подавляющее большинство среди них составляют женщины, которые работают за более низкую зарплату, чем мужчины.

Таким образом, структурные изменения, вызванные изменением объемов капитала, выражаются как в создании дополнительных межклассовых противоречивых прослоек, так и в вовлечении в процесс «производства производства» низших слоев общества на чисто «пролетарских правах». Грань между межклассовыми прослойками и «чистыми пролетариями» размыта и, в любом случае, если пытаться ее определить, необходимо обращаться к конкретным условиям того или иного производства.

Что касается Феденко, то он пытается избежать межклассовых прослоек. На мой взгляд, ошибка автора статьи «К критике теории депролетаризации» заключается в том, что, руководствуясь мотивом во что бы то ни стало разделить общество на два класса «без остатка», он забывает о самом смысле такой категории как классы. Ведь суть этой категории марксистского анализа состоит в том, чтобы посмотреть на реальные социальные отношения с позиции отношений экономических. Марксизм выявляет связь между социальными чертами реальных общественных группировок и их положением в системе производственных отношений. Феденко же имеет дело с двумя абстрактными классами, социальные черты которых он никак не обозначает. К тому же, как высчитать количество произведенного и потребленного общественного продукта?

Если идти от реальных общественных группировок, то необходимо признать, что в современном капитализме — прежде всего, в развитых и «постсоциалистических» странах — границы классов более размыты по сравнению с эпохой первоначального накопления капитала, которую описывал Маркс. Слой людей, живущих на зарплату — неоднороден, и, действительно, факт отсутствия средств производства в некоторых случаях сочетается с непропорциональным потреблением общественного продукта. Тенденция к все большему расхождению общества на два противоположных класса, описанная в «Манифесте», не выразилась в абсолютном разделении населения на капиталистов и пролетариев. Таким образом, необходимо признать, что эксплуатация при капитализме носит сложный, многослойный и интернациональный характер. Поэтому «искусственное» разделение общества на классы «без остатка», является ложным шагом исследователя, ошибочно полагающего, что он следует логике теории Маркса. При всем при этом, однако, основным критерием разделения общества по-прежнему остается отношение к средствам производства.

Что касается дополнительных критериев для выделения современного пролетариата, здесь исследователь должен четко представлять, зачем он выделяет этот класс. В приведенных в данной главе вариантах классификации получалось так, что ученые решали вопрос о том, что представляет из себя современная эксплуатация и, соответственно, в чем отличие эксплуатируемого класса в настоящий момент времени от того, чем он был полтора века назад. В результате получались различные, часто европоцетричные, модели общественной системы, в которых выделялось либо исключительно два полюса, либо два полюса и несколько промежуточных зон. При этом, задача исследований сводилась к тому, чтобы найти и применить непротиворечивые критерии для описания этой структуры.

Между тем, теория Маркса о пролетариате вмещает в себя больше, чем просто выведение положения этого класса из механизма капиталистической эксплуатации. Не менее важной стороной понятия «пролетариат» является его революционность. По большому счету, если рассматривать пролетариат и ничего не говорить о его революционной роли, выделение и определение границ этого класса теряет смысл. Важно понимать, что революционность пролетариата не просто случайная гипотеза Маркса, или «приложение» к его теории, а вывод из анализа капиталистической формы производственных отношений. Этот вывод получается в результате диалектического рассмотрения общества, взятого в его развитии, и это отличает Маркса от многих современных исследователей, ограничивающихся статичным взглядом.

Из чего Маркс выводит революционность пролетариата? В цитированной ранее работе «К критике гегелевской философии права», он связывает революционность с «радикальными цепями», угнетением, доведенным до абсолюта, невозможностью добиться каких-либо прав. Как пишет Маркс, пролетариат «не может себя эмансипировать, не эмансипируя себя от всех других сфер общества и не эмансипируя, вместе с этим все другие сферы общества» . Из невозможности выхода из создавшегося критического положения в рамках капитализма выводится историческая необходимость революции. Возможность этой революции связывается с наличием класса, ничего не получающего от этой системы, класса, которому, говоря словами «Манифеста Коммунистической партии», «нечего терять кроме своих цепей» .

Как я попыталась показать в предыдущем изложении, нищета пролетариата важна не как таковая, а как следствие законов функционирования капитала, увеличивающего расстояние между полюсами общественной системы. Это расхождение продолжается постоянно, но с определенного момента оно стало выражаться в форме империалистической эксплуатации, а не только росте неравенства внутри стран. Международный потенциал капитализма был одной из причин образования привилегированных слоев наемных рабочих, обуржуазивания их. Об этом писал еще Энгельс в 1858 году в письме Марксу, которое Ленин цитирует в работе «Империализм как высшая стадия капитализма»: «Английский пролетариат фактически всё более и более обуржуазивается, так что эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело в конце концов до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно» .

Что следует из того, что при империализме тенденция расхождения общественных полюсов приняла по преимуществу международную форму? Очевидно, что дело не дошло до превращения всех жителей развитых стран в капиталистов, прямо или косвенно эксплуатирующих остальной мир, тем не менее, жизненный уровень пролетариата развитых стран существенно поднялся над крайней степенью нищеты. Кроме «цепей» у части рабочего класса появилась некоторая личная собственность: личный автотранспорт, дома с участками, акции… Таким образом, революционность сошла на нет, о чем заявили многие, в том числе, левые авторы. Например, Герберт Маркузе в своем знаменитом эссе «Одномерный человек» писал о классах капиталистов и пролетариев доминирующих стран: «Но, хотя в капиталистическом мире они по-прежнему остаются основными классами, структура и функции обоих настолько изменились в ходе капиталистического развития, что они перестали быть агентами исторических преобразований. Всепобеждающий интерес в сохранении и улучшении институционального status quo объединяет прежних антагонистов в наиболее развитых странах современного общества» .

Но как примирить эти выводы с тем фактом, что расхождение полюсов общественной системы продолжается? Капиталисты богатеют, и растет разрыв между ними и остальным населением. Кроме того, агония капитализма проявляется в постоянных войнах и кризисах перепроизводства. Система нестабильна, и нет никаких оснований утверждать, что она будет агонизировать вечно.

Получается, что те же самые причины, которые служили нам основанием для доказательства адекватности категории «пролетариат» и не позволяли от этой категории отказаться, заставляют нас теперь говорить о революционности пролетариата. Пролетариат является антиподом капитала, классом, участвующим в доминирующем способе производства и, в отличие от капиталистов, не заинтересованный в поддержании этого способа производства. Это объективное условие. Именно о нем писали Маркс и Энгельс их совместной работе «Святое семейство»: «Дело не в том, в чем в данный момент видит свою цель тот или иной пролетарий или даже весь пролетариат. Дело в том, что такое пролетариат на самом деле и что он, сообразно этому своему бытию, исторически вынужден будет делать» .

Что касается субъективных условий, исходя из реалий своего времени, Маркс и Энгельс видели реальное движение со стороны пролетариата. Активное действие рабочих организаций, «призрак коммунизма», бродивший по Европе, подкреплял их мысль практически. С высоты сегодняшнего дня можно привести и более весомые доказательства способности пролетариата к самоорганизации и политическому действию: рабочие революции 20 века, которые, правда, позже переродились в бюрократические режимы, что для многих исследователей является причиной «научного пессимизма». Таким образом, на сегодняшний день необходимо детально проанализировать экономические, политические и культурные факторы в мире в целом и в отдельных странах, которые формируют современный пролетариат и работают в пользу и против революционных возможностей эксплуатируемого класса. Важно понимать, что революционный потенциал есть, и главный вопрос заключается в том, как он воплотится в реальность.
http://www.1917.com/CWDIS/Leningrad/1122310517.html

rus · Зарегистрирован: 26.10.2009 Сообщения: 189

"Важнейшим следствием НТР является то, что она кладёт конец противопоставлению «рабочих» и «технической интеллигенции» как неких противоположных по своим интересам социальных групп. Это раньше, когда инженерно-технические работники составляли явное меньшинство производственного персонала и пользовались определёнными привилегиями, они в некотором смысле противостояли «рабочему классу», имели особые интересы, отличные от интересов «простых» рабочих. Но теперь работники умственного труда стали «массовым явлением»: они составляют не меньшую часть производительных работников, чем работники физического труда, и уже поэтому говорить про их привилегированное положение и какие-то особые, «непролетарские» интересы просто бессмысленно. Нет такого класса общества: «интеллигенция»; интеллигенцией называется лишь прослойка людей творческого умственного труда, преимущественно имеющих высшее образование, – про-слойка людей, относящихся, в общем-то, к разным общественным классам. НТР окончательно разделила «интеллигенцию» на бóльшую её часть, живущую продажей рабочей силы и относящуюся к пролетариату (сюда входят, прежде всего, основная масса технической интеллигенции, а также большинство научных работников и работников сферы образования), – и несравненно меньшую часть, по своему положению примыкающую, так или иначе, к мелкобуржуазным слоям или буржуазии.
В эпоху НТР сформировался особого рода «новый пролетариат» – «интеллигентный» или «знающий» пролетариат, занятый «информационным» трудом, т.е. трудом, связанным с воздействием на информационный предмет тру-да. Назовём его полушутя «информариатом». Но, подчеркну это особо, «информариат» и «старый», «классический» пролетариат, сохраняющийся всё ещё в большом числе даже в наиболее развитых странах, конечно, – не два класса общества, а именно два отряда единого, имеющего общие интересы рабочего класса, пролетариата, эксплуатируемого буржуазией и противостоящего ей . «Информариат» отличается от «традиционного» пролетариата не более чем характером, содержанием своего труда.
При этом «информариат» – это носитель нового, более высокого технологического способа производства. Это – передовой отряд пролетариата, за ним – будущее, так как в ходе дальнейшего развития производительных сил он непременно получит абсолютное большинство среди наёмных производительных рабочих. Уже поэтому коммунисты должны в первую голову ориентироваться на него, не прекращая, разумеется, и работу в среде «традиционного» пролетариата. Развитие производительных сил неумолимо, и оно рано или поздно приведёт к тому, что в развитых странах (значительно позже – во всём остальном мире) практически не останется уже «классического» «фабрично-заводского» пролетариата. Он сойдёт на нет вместе со старым технологическим способом производства, исчезнет, заменится «информариатом».
Книга К. Дымова
"Капитализм — система без будущего.
Критический анализ современного капитализма и тенденций его развития"
Начал читать, хорошая книга.

Шкипер

Кто же мартышка: буржуй или рабочий?

Среди многих информативных и полезных сайтов, посвящённых борьбе общественных идей, безусловно следует выделить лефт.ру (www.left.ru). Это – одно из немногих мест в Сети, где можно прочесть переводы работ ярких «левых» авторов со всего света, где не замыкаются на одних лишь российских проблемах (как бы ни были они и трудны, и близки нам), но стремятся рассматривать всё происходящее в России в контексте всемирной борьбы Добра со злом. Мне и самому доводилось публиковать статьи на лефт.ру, чем я, признаться, горжусь. Тем более обидно, когда столь хороший сайт используется для распространения ошибочных, на наш взгляд, суждений.

Весьма ошибочным и вредным представляется стремление упрощать всю сложность явлений общественной жизни до набора марксистских догм, сама потребность обсуждать их в терминологии «единственно верного учения». Такая тенденция представляется вредной не только для современных задач построения справедливого общества, но и для самого марксизма: при этом никогда не обходится без логического насилия над самим Марксом.

Рассмотрим несколько примеров из установочной статьи А. Баумгартена «Советская Революция». http://left.ru/2009/10/baumgarten192.phtml

«Под рабочими же я понимаю всех людей, которые производят необходимые обществу материальные и духовные ценности, а также услуги. Это сталевар и учитель, крестьянин и ученый, машинист и врач, писатель и строитель, милиционер и военный, служащий и художник.»

Ничего себе марксизм! Как известно, Термин был у римлян богом-межевателем, богом границ. Термины в науке (надеюсь, марксисты не откажут марксизму в этом статусе) используются только тогда, когда ими можно описать строго определённый объект, выделив его тем самым из ряда других объектов. Всякая излишне широкая трактовка термина, позволяющая «что угодно считать чем угодно», обычно означает разрыв, как с научностью, так и со здравым смыслом. Приведенный выше отрывок так колоритен, что трудно удержаться от ехидных вопросов к автору. Уверен ли он, что рабочие согласны считать нынешних «ментов» своими классовыми братьями? Как в условиях рынка определить степень нужности «материальных и духовных ценностей» - очевидно, наличием платежеспособного спроса, так? Тогда почему не включены в список «попсовые звёзды» и авторы рекламных роликов (художники!)? Пусть тов. Баумгартен прямо объяснит: Киркоров с Пугачёвой рабочие, или нет? Как же «нет», когда производимые ими ценности и услуги нарасхват? А писатели? Конечно, понимаю, «пролетарии умственного труда». Ну а корецких-донцовых как классифицировать? Если бы я был марксистом, то предложил бы хороших писателей считать рабочими, а плохих – буржуями. Такое определение, наверное, в самый раз будет.

Говоря серьёзно – зачем вообще в науке существуют классификации и определения? Очевидно для того, чтобы предсказывать свойства и поведения объекта, помещая его в ряд других сходных объектов. «Рабочий» в марксизме это человек занятый в фабричном производстве, а также носитель определённой и массовой социальной культуры. Как только в обществе происходят культурные изменения достаточно глубокие, чтобы превратить рабочего в «буржуя, только без денег», исчезает и смысл говорить про рабочего, пролетария, в марксистском смысле. (Так же, как наличие людей, занятых в сельском хозяйстве, «крестьян», вовсе не означает, что их силами можно вести средневековую крестьянскую войну – жакерию или восстание Болотникова.)

Марксизм устаревает. Это нисколько не лишает его ни глубины, ни уважения в глазах будущих поколений. Но последователем Маркса я не могу быть так же, как и последователем Аристотеля. Всякие попытки объявить себя марксистом в современном мире (да ещё и в России!) неминуемо ведут к окарикатуриванию самого Маркса.
Единожды отказавшись от здравого смысла, назад вернуться трудно. Вот ещё несколько примеров.
Так тов. Баумгартен в нескольких местах своей статьи подчёркивает классовый характер «перестроечной» катастрофы, её движущих сил.

Но каким образом я могу считать своими классовыми врагами бывшего механизатора со Ставропольщины Горбачёва и бывшего свердловского строителя Ельцина? А советских академиков Сахарова и Аганбегяна, которые их продвигали? А советского рабочего Марченко, который жизни не пожалел, чтобы вся эта камарилья поскорей захватила власть? Нет уж, все они мне какие угодно враги, да только не классовые. А если тов. Баумгартен убедит нас считать их таковыми, то даже в случае победы мы не будем знать самого главного: как защититься от второго пришествия подобных «классовых» врагов? Тов. Баумгартен задаёт вопрос: «почему рабочие СССР дали себя разгромить и без сопротивления, покорно, как европейские евреи, позволили повести себя на бойню?»

Да нет уж, советские рабочие не просто «дали себя повести на бойню», но и сами в большинстве «жаждали перемен» - вспомним про шахтёров, стучащих касками по рельсам. Европейские евреи ни в чём подобном замечены не были. Надо с прискорбием отметить, что та маленькая девочка, высказывание которой вынесено в заголовок, была интеллектуально гораздо честнее нынешних наших марксистов: в своих «классовых» поисках она сомневалась и задавала вопросы. Неужели мы эту способность утратили?

Или: «Советы производителей, от местных до общенациональных, станут единственным субъектом законодательной и исполнительной власти. Советы формируются исключительно из делегатов, избранных производственными коллективами, подчиняются только им и могут быть отозваны и заменены в любое время. Партии не участвуют в Советах (в политической власти) и существуют только как общественные организации.»

У классиков марксизма-ленинизма подобные выводы всегда подкрепляются детальным статистическим анализом, показывающим, например, распределение рабочих по предприятиям различной величины. Очень жаль, что тов. Баумгартен этим правилом пренебрегает. Между тем, требование сделать выборы делом трудовых коллективов в нынешней РФии звучит просто-таки издевательством над фактами и здравым смыслом. Допускаю, что пишется всё это вдалеке от Родины, но не может же автор настолько не знать текущую ситуацию.

Падение производства в большинстве областей произошло «в разы», рабочие и ИТР массами подались в шабашники, «челноки», торговцы и т.д. Какие уж тут, к чёрту, трудовые коллективы! Опишу ситуацию в Белоруссии (где производственная деградация, безусловно, не зашла столь далеко, как в России!). В нашем небольшом (около 30 000) городке половина, если не большинство, мужиков на вопрос об источниках существования отвечают коротко: «По халтурам». Т.е. живут за счёт разных, преимущественно строительных, «отхожих промыслов». Многие работают «батраками» (т.е. без заключения трудового договора) на маленьких полуподпольных производствах. Кто-то ездит за шмотьём на Украину или в Россию (закрытие «Черкизона» переживалось болезненно многими такими горемыками). Ну а те, кто остался на родном заводе, как правило, воспринимаются товарищами по классу как «лохи». И не без оснований. Нормально работают тут 2 завода, остальные пребывают в состоянии перманентной агонии.

Из работников там остались только совсем уж горькие пьяницы. Когда мне бывает нужно вырезать кусок какой-нибудь немудреной трубки, то я захожу в один из таких цехов. На огромном добротном заводском корпусе выложен белым кирпичом год постройки, завершённой к 50-летию СССР: «1917 – 1967». Но сегодня в этих цехах гуляет ветер. Махнув в воздухе бутылкой «чернил», я быстро собираю вокруг себя «трудовой коллектив» и получаю требуемую железяку. Не пожалею пойла – пол-завода вынесут. Так кому же тов. Баумгартен собирается доверить формирование Советов? Второе очевидное обстоятельство: стопроцентная управляемость этих самых «трудовых коллективов» и правовой беспредел, который там поддерживается начальничками всех калибров.

Девушка, с которой я разговаривал в Юрге (Сибирь), работала на почте. Она рассказала, что каждые 3 месяца её увольняют и в тот же день снова принимают на работу. Это для того, чтобы сохранять за ней статус временного работника и не платить «социалку». «Коллеги» воспринимают происходящее как норму, она сама и этому рада – другой работы нет. Автор этих строк в текущем году сам искал работу в «благополучной» Белоруссии. Пришлось временно устроиться грузчиком на один из местных пищевых заводиков. Когда я вскоре нашёл другую работу и захотел увольняться, то мастер потребовал отработать ещё месяц, угрожая, что в противном случае перепишет все наряды (т.е. попросту подделает их) так, что моё имя там фигурировать не будет. А остальные – подчеркнул он – ничего подтверждать в случае разбирательства не будут, «а иначе их вышвырнут «по статье»». Подействовала только встречная угроза с моей стороны обратиться в ОБЭП. Это я к вопросу о «классовом сознании пролетариата». Так что, тов. Баумгартен подаёт нынешним «хозяевам жизни» очень ценную идею – возрождение ТАКИХ Советов было бы для них идеологической находкой не менее ценной, чем очередной новый гимн на музыку Александрова. (Как пели в частушке, когда Хрущёв заявил, что «нам нужны новые Щедрины и Гоголи» – Нам нужны подобрее щедрины. И такие гоголи, чтобы нас не трогали…)

Когда более 90 лет назад формировались Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, то хотя бы одно было проще: во всех 3-х случаях, и на заводах, и в деревнях, и в окопах находились люди, связанные всё ещё узами крестьянской общины. Говорившие друг с другом на своём языке и оперирующие своим набором образов и символов – а не услужливо предложенным ТВ. А выборы среди современного урбанизированного населения действительно трудны: «традиция» разрушена, люди не знают даже своих соседей по подъезду, а на работе всяк трясётся за свои гроши. Поэтому выборы в разнообразные «советы» (в Белоруссии) или в «думы» (в РФии) из оружия трудящихся превратились в оружие их угнетателей. Несколько наивна и та тактика, которую тов. Баумгартен предлагает для достижения поставленной цели: «Метод советской революции – всеобщая политическая забастовка.»

Да ведь самая ВОЗМОЖНОСТЬ организации подобной забастовки уже была бы «чистой победой»! В те времена, когда правители использовали «жёсткое» насилие против трудящихся, сплочённых «горизонтальными» связями, всеобщая политическая забастовка, действительно, ещё не решала всего дела. Но в сегодняшнем мире, основанном на «мягком» насилии, на манипуляции людьми и разделении их на «виртуальную толпу телезрителей» уже само проведение подобной забастовки является не предпосылкой победы, а её самодостаточным признаком. Подобная забастовка ведь возможна только ПОСЛЕ слома механизмов манипуляции. Так что, предлагаемый тов. Баумгартеном способ борьбы напоминает старую басню о том, как мыши захотели обезопасить себя от кошки, повесив ей на шею колокольчик.

«Их [правящей верхушки СССР – М.Ш.] интерес состоял в том, чтобы сохранить свою власть и приумножить свои привилегии, перенеся их на капиталистическую основу. Это означало присоединение этой верхушки к мировому капиталистическому классу, в первую очередь западному. Советская верхушка завидовала его образу жизни, хотела наслаждаться такими же благами... даже если для этого потребуется уничтожить миллионы своих соотечественников. Один этот исторический факт не оставляет камня на камне от аргументов националистов, что национальные интересы могут преобладать над классовыми, и разоблачает их как идейную прислугу правящего класса.»

И рад бы понять логику современного марксиста, да не могу. Какая связь между преступлениями горбачёвых-яковлевых и «преобладании национальных интересов над классовыми»? И как объяснить другой факт: то, что западные рабочие уже не одно столетие с одобрением относятся к самой безжалостной эксплуатации своих братьев по классу в колониях – и даже пользуются её результатами? А там что над чем преобладает?
Что же остаётся в сухом остатке? Да самые обычные обвинения троцкистов и всевозможных «еврокоммунистов» в адрес СССР: в том, что «советская власть не была советской» (т.е. построенной по «правильным» марксистским схемам, да в «тоталитаризме». «Ни один фараон или римский тиран не мог похвастаться таким количеством доносчиков, на которое могло рассчитывать Политбюро…» (Но уж куда фараону и римскому тирану в этом вопросе до современного Запада! Тов. Баумгартен знает западную жизнь по собственному опыту – странно, что он про него забывает…)

Ну и «на десерт» одно высказывание, которое просто честным заблуждением считать уже трудно при всей доброжелательности к тов. Баумгартену. Вот он обличает «… теоремы советских фундаменталистов о необходимости репрессий 30-х годов и даже их недостаточности, уродливые культы Берии и Ежова, апология государственного террора и казарменного социализма, "державности" и особенно – культ мертвого Сталина и тоска по новому.»

Будучи советским фундаменталистом, я термин «необходимость» склонен понимать не в бытовом (мол, «надо, Федя, надо!»), а в философском значении: необходимость – логическая неизбежность, диктуемая ходом событий. Были ли репрессии 30-х годов неизбежны? Обсуждать этот вопрос вне исторического контекста смысла нет. Одна только Гражданская война чего стоит, как их предпосылка! Плюс чрезвычайная активность Троцкого (которого так любовно цитирует тов. Баумгартен) и его приспешников, желавших поскорее прекратить «неправильное», немарксистское развитие СССР, реставрировать капитализм (не без пользы для себя, разумеется) и побороться с ним «за рабочее дело» в последующие лет 100-200. Т.е. совершить «перестройку» прямо тогда. Да ещё и замечательные черты русской интеллигенции, которые так ярко проявились в тех событиях: это ж надо, столько доносов друг на друга настрочить – писали, не гуляли! «Культы Берии и Ежова». Я думаю, что тов. Баумгартен достаточно хорошо знает историю своей страны, равно как и позицию своих нынешних оппонентов (т.е. нас – «советских фундаменталистов»). Зачем же он врёт? Кто и когда ставил в один ряд Л.П. Берию и Ежова? Ссылки, пожалуйста! Что за недобросовестная попытка выставить оппонентов этакими кровожадными фанатиками, для которых и не важно, кто, кого, за что, и в каких количествах репрессировал?! «Что водка, что пулемёт – лишь бы с ног валило…» Данная статья вовсе не подходящее место для детальных исторических экскурсов. Желающие могут прочесть работы Ю. Мухина или Е. Прудниковой.

Когда над страной нависла угроза «перестройки», то «органам» были даны более широкие, чем обычно, полномочия – тогда на сцене появился Ежов. Под его управлением в НКВД началась массовая халтура (фабрикации дел и т.д.). По выражению Прудниковой, «органы» стали похожи на потерявший управление танк. Тогда-то на его место и был назначен Л.П. Берия. Лаврентий Павлович за свою жизнь проявил себя как талантливейший организатор в самых разных областях советской жизни. Ну а в роли главы «органов» он сразу и активно взялся за наведение порядка и восстановление законности. Он и в этом качестве оказался столь эффективен, что, если бы его не убили и не оболгали Хрущёв и его клика, то Л.П. Берия вполне мог бы со временем стать … фигурой-символом для последующих «диссидентов»: освободил примерно 180 тыс. человек из около 400 тыс., посаженных «за политику», беспощадно преследовал любителей пыток в НКВД, создал сносные условия для арестованных учёных на время пересмотра дел. Про «государственный террор» и про Сталина - тут марксист Баумгартен найдёт много достойных собеседников, эту тему я даже затрагивать не стану (грех у Сванидзе с Новодворской хлеб отбирать). То же и с «казарменным социализмом». Если тов. Баумгартен считает, что во время войны (а вся история СССР до годов 60-х – это, фактически, история одной длинной войны, которую страна была вынуждена вести) лучше находиться не в казарме, а в более приятных местах – переубеждать его я считаю излишним. Упрёки в адрес СССР за «державность» (кавычки А. Баумгартена) на фоне нынешнего разорения и униженности оставим на его совести. По-моему, это то же самое, что, став в изголовье тяжело больного начать ехидничать – мол, напрасно ты в своё время спортом занимался. Подлость это.

Подозрительно то, что марксисты с лефт.ру считают расцвет Советской державы (за который следует благодарить Сталина) едва ли не персональной обидой в свой адрес. Вот и соратник Баумгартена Сергей Бобров в статье с характерным названием «Сталинизм и Советская Власть» (http://left.ru/2009/7/bobrov189.phtml) бросает своё главное обвинение Сталину: слишком сильное, мол, государство построил! Перестарался! Не захотело Советское государство в полном соответствии с марксистской кулинарной книгой отмирать перед лицом Гитлера! Исключительно смешна снисходительно-извинительная оговорка, что Сталин-де построил «неправильное» государство «под давлением обстоятельств». Конечно, окажись на его месте марксист-отличник, тот бы ни на какие обстоятельства не посмотрел, и году к 41-му или раньше государство бы таки «отмерло». Потом бы такому марксисту пришлось оправдываться по-немецки: пусть, мол, уже нет ни России, ни русского пролетариата, да и марксистские книжки немцы пожгли, зато я всё по науке делал и моя совесть чиста…

Полагаю, что чем скорее мы научимся видеть в марксизме не «руководство к действию», а глубокого и последовательного собеседника, тем успешнее сумеем понять нынешний русский кризис и пути выхода из него.

Михаил Шатурин

Отсюда - http://www.rusproject.org/#popup

167

Шатурин - молодец!
Шкипер, спасибо за ссылку. Почитаю, как посвободнее буду.